Когда-то писал для своих детей:

Бабка-Ёжка напекла картошки и Лешего ждёт – скоро в гости придёт. Леший полон новостей, словно ясельки детей. Вот и сейчас – придёт, начнёт рассказ.
Бабе яге было пятьсот лет в обед. Лешему триста семь – молодой совсем. Яга из дома не ходила – всё колдовала, да чудила: мух наловит, зелья наготовит, нальёт в бочку, цедит два годочка, настаивает – пять, да кипятит опять, студит десять лет, – совсем покоя нет! Не смыкает глаз, ест через раз, бока похудели, как у фотомодели, глаз ввалился, нос заострился… Красавица, короче – дивиться нету мочи!
А Леший – парень пеший. В доме не живёт, что ни день – то обход: там – ветку примотал, там – мусор посметал, там – уголь погасил, там – травку подкосил… А вечером ножки, по песчаной дорожке, сами ведут к куме – Бабке Ёжке. Чайку заварят - сидят себе, гутарят. Вот, крикнет сова – ушастая голова, значит – полночь, спать пора, завтра много дел с утра!
«Бах-бах!..», «Бум-бум!..»,- это Леший, наобум, наощупь пробирается, пройти к Яге пытается. Пока дойдёт до бабушки – натерпится ужастика: ведь на тропе не камушки – бутылочки из пластика! Ногой наткнётся – грохот раздаётся, а уж если наступил – со страху зубы проглотил! А как бутылочки стеклянные оставят люди окаянные, тут уже нельзя зевать, дабы кровь не проливать!
Глядит Бабка-Ёжка из мутного окошка, а Леший-куманёк – бух на пенёк! Сидит и плачет – расстроен, значит. Оно и понятно – не каждому приятно!
Говорили бабуле в позапрошлом июле: не всё в лесу хорошо, то ли будет ещё! Приходят люди в лес, с детьми или без – отдохнуть, значит: погулять, порыбачить, поджарить шашлычок, сорвать боровичок, успокоить нервы напитком и консервой. Люди, как обычно, отдыхают неприлично: ломают ветки и взрослые, и детки, из каких-то палок дяди в небо палят, смеха ради, сети в речку ставят, грибы ногами давят…
Баба Яга к людям не строга: головою покачает, да заранее прощает. Терпенье – качество полезное, но, как известно, не железное, вот ему и вышел срок в этот самый вечерок…
Леший плачет, бабка рядом скачет: водой болотной поит, думает - успокоит. А он всё пуще ревёт, зелёную бороду дерёт, лапками сучит, да по пеньку стучит:
- Я, бабулька,- говорит,- скоро буду инвалид! Боюсь ходить по лесу: вот-вот кудай-то влезу! До каких же энто пор засорять зелёный бор будет всякий-разный человечек праздный! Взять, к примеру, нынче: он, она и пинчер,- он читает ей стихи, пинчер лезет в лопухи… Иду за ними следом – заслушался поэтом, да на окурок наступил, и, конечно, завопил. Собака лает, меня достать желает, ей, зубастой, обидно – ведь меня же не видно! А мне каково от окурка-то его? Неси-ка, бабка, ватку, да лечи мне пятку!..
- Ты мне, Леший, спагетти-то не вешай! Люди натуральные – существа моральные! Съел, небось, акации – вот и галлюцинации: человечки зелёные, да псы обозлённые!
- Ты ступу оседлай, возьми, сама слетай! Поглядишь, как люди изменились, да следи, чтоб правый глаз не вылез! И тут, и в городской черте – они давно уже не те! Не помнят ни брюквы, ни репы, а знают «хип-хопы», да «рэпы»! Не соблюдают культуру, только глотают микстуру…
- Какую микстуру?
- Да эту!
- А ну, поверни-ка к свету!.. Что-то бумажка уж больно крута!..
- Это же – «Пепси»! Эх ты, темнота!
- Этой бы штуки, да выкусить!..
- Кто ж её полную выбросит? Лет уже десять, как вахту несу – бутылки пустые сгребаю в лесу!
А у Лешего в чаще был склад настоящий: бутылок гора – брать штурмом пора! Её высота – альпиниста мечта, а коли сдашь эту кучу – будешь Ахметова круче! Леший бутылки таскает, да в эти тонкости не вникает. Имел он в триста семь годков иное свойствие мозгов. Это у нас дяди небритые все стеклотарою забитые – насобирают целый воз, вот вам и пачка папирос! Про такое-то занятье Леший не имел понятья, – вот и несёт из разных мест, стеклянный строит Эверест.
- Ложись-ка, куманёк! Совсем ты занемог! А я уж слетаю, про мир разузнаю. Ступа в гараже лет пятьдесят уже – пора бы покататься, да знаний понабраться!
- Лети, кума – увидишь всё сама! Я уж полежу, избу посторожу. Высоко не забирайся – самолётов опасайся. Если что – посильнее кричи. Коль уйду – под порогом ключи.
На том и порешили: кроватку разложили, Леший завалился и храпеть пустился. Взяла Яга кусок пирога, помело подмышку – и за дверь вприпрыжку. В ступу села, мотор прогрела, взмахнула метлой, да с глаз долой!..
Летит Яга сквозь зной и снега, сквозь пустыни, океаны, да неведомые страны. Пограничники ругаются, да ракетами пуляются. Сирены подвывают, ступу с курса сбивают. Хотела бабуля пролететь как пуля, да заводы, как назло, прокоптили помело. Вот и плетётся она, от дыма пьяна, от сажи черна, вся удивлена. Ступа и раньше летала не бодро (что вы хотели – сто лет без техосмотра!), а тут плетётся, хоть убей, как престарелый воробей! Чем летать с таким горшком – лучше уж ходить пешком. Решила Яга спикировать, чтоб больше себя не нервировать.
Приземлилась – бах!.. – помело в кустах, ступа в трясине, а бабка на осине. Слезла кое-как, ступу спрятала в овраг, помело туда же, чтоб не было пропажи. Отряхнулась не спеша. В лужу смотрит: «Хороша!». Молода не по годам, хоть старуха – а мадам! Дома только Леший-кум, да и тот как сыч угрюм. «Пойду-ка в город красоваться я! Там, как-никак, цивилизация!»…
И пошла Бабка-Ёжка по асфальтовой дорожке. Версту проковыляла и город увидала: из кирпича и плит, как варево кипит, как зарево дымит, да светом весь залит.
Вышла на проспект. Страшно – мочи нет! Прохожие толкаются, машины задавить пытаются, детки пьют пиво и говорят некрасиво, а взрослые дяди и тёти с зари до темна на работе. Ну, из деток, в жареном виде, польза, конечно, выйдет… Но встретить бы мужчину пригожего, на Ивашку-царевича похожего!..
Шла, лелеяла Яга мысли сокровенные, ан глядит: стоит толпа шибко огроменная. А в ней красавцы: искать-обыскаться! У одного синяк – глядит как вурдалак, исходит от двух горынычев дух, трое (ну и рожи!) на кума похожи, и остальные двадцать пять – у Тарантино не сыскать! Вот это удача – смотрины, не иначе! Любого выбирай и свадебку играй! Грех упустить такую гвардию, не сделать выгодную партию! Ведь всё одна, и всё сама – любая тут сойдёт с ума!
Подошла Яга ещё на три шага и глядит на них, жеманя, а мужчины – ноль вниманья. Ходячие эти кошмары столпились в приём стеклотары. У кого пакет, у кого сумка, у кого лукошко – и все как один глядят на окошко. Орут, ругаются, вперёд друг дружки встать пытаются.
Подошла Яга ещё на три шага. Глядит на их поклажу – отвисла челюсть даже: да этого добра у кума целая гора, только нет уменья найти им примененья! Стоит Яга, разинув рот: «Вот это,- значит,- оборот! Красавцев прибыл целый полк – наверно, есть в бутылках толк!»…
Подошла Яга ещё на три шага – и давай дивиться, что в окне творится. А там за штуку кладут монету в руку, а за кучку каждую – денежку бумажную! Тут и разум замутился: «Леший бы озолотился, если б понимал, что насобирал!»..
Тут у «невесты» перевес взял меркантильный интерес, и обратно, что есть духу, в путь пустилася старуха. Ступу нашла, кое-как завела, помелом взмахнула, и – как ветром сдуло! Пока летела – вошла в кураж: метлой повертела, включила форсаж. Ступа вот-вот развалится, а Баба-Яга не печалится: купит себе «кукурузник», благо, есть Леший - союзник! Он-то поделится (а куда он денется?), даст миллион или два, насколько позволят средств;.
Долетела как пуля до леса бабуля. Вот и дом родной под столетней сосной. Вот и куманёк – спит без задних ног. Два пальца в рот засунула и, что есть мочи, дунула…
От свиста проснулся весь лес: заяц на дерево влез, волк утопился в речке, сдох таракан под печкой. Леший вскочил, ногами засучил, потом заорал, да глаза-то и продрал.
- Ты что, кума, лишилась ума? Не останется леса от такого «до-диеза»!
- Просыпайся, темнотища! Дело есть на баксов тыщу! Ты богатство проглядел! Ты же – «мох» на букву «л»!
Кум чуть не плачет – боится, значит: первый раз Яга так к нему строга. А та присела, отдышалась, за поясницу похваталась, ногу костяную отвязала, да всё ему и рассказала…
Леший спохватился, волчком закрутился, в глазах сполох: «Ах, какой же я олух!..».
Порешили кум с кумой отменить свой выходной: хватит, мол, валяться – пора обогащаться! Бутылки мыли в речке, сушили возле печки, в мешки клали, да всё в уме считали: на дом у бережка – тридцать три мешка, на новый посошок – один мешок, за ступу новую, сосновую, придется отдать мешков четыре-пять, и Лешему, удобства дабы, купить «Запорожец» хотя бы…
Сдавали бутылки два месяца (приёмщик хотел уж повеситься) – Леший на отправке, Яга на доставке. В ступу кинул пару мешков – вот уж груз для отправки готов. Бабуля примостится, пятой перекрестится, и – в путь-дорогу, богатеть понемногу. А денежки – под матрасом, растут и растут с каждым часом. Но вот, наконец-то, передвиженья средство, во главе с Ягой, обрело покой. Закончилась одна гора – за вторую приниматься пора: денег сто один мешок подпирает потолок! Леший-счетовод считал целый год и доложил бабуле он: «Без двух копеек – миллион!». Яга сначала в обморок упала, но передумала, встала, платье поправила, и две копейки в кассу добавила.
Стали принимать решенье по поводу капиталовложенья. Леший кричит:
- Трактор с ковшом! Как без него в лесу-то большом?!..
Бабка орёт-надрывается:
- Он через месяц сломается!.. Давай лучше средства выделим на ступу с турбо-ускорителем!..
Спорили два часа, аж повылазили глаза. И вдруг доносится: «Ба-бах!..», – не далее, как в двух шагах. Затем опять: «Бу-бух!..», – аж захватило дух! – Это охотники бродят, страх на зверей наводят…
И тут – обоих осенило! Старуха только рот открыла, а Леший опережает и мысли её выражает:
- Выкупим лес! Поставим забор, чтобы не влез ни жулик, ни вор!
- Леший, ты мудрый советник! Будет у нас заповедник!
На том и порешили. Всё, что трудом нажили, потратили без сожаленья на природы спасенье. Забор поставили, медведей охранять заставили, волков – патрулировать, а белок – информировать. Браконьеры пытались пробраться – да куда им с медведем тягаться! Кто-то бросил бутылку в кусты, да от волка бежал три версты. Белки шишек насобирают, да в дровосеков кидают – те бегут за забор, позабыв про топор…
И дес ожил на глазах: запели птахи в кустах, позарастали тропинки, вверх потянулись осинки, среди ландышей-ромашек – ни бутылок, ни бумажек, ни окурков, ни кульков, ни углей от шашлыков!
Люди совсем опечалились, тут Бабка с Лешим и сжалились: пустили их, взяв обещание не мусорить на прощание. Отправляясь домой, убери за собой, затуши костёр – вот и весь разговор!
Обойдёмся, в заключение, без нравоучения. Те, кто с мозгами, поймут всё сами. Ну, а если без мозгов – будет приговор суров: рассердятся Леший с Ягой, и больше мы в лес – ни ногой! Людям свойственно поступать двойственно: вроде – всё понимают, а мусорят, ветки ломают. А лес всё примечает, да головой качает… Но даже у темного леса терпение не из железа!